Далай-лама: от рождения и до изгнания
5-04-2010, 01:00
Его Святейшество Далай-Лама родился 6 июля 1935 г. в бедной семье в маленькой деревне Такцер провинции Амдо. Ему дали имя Лхамо Дхондуп, которое в буквальном переводе означает «Богиня, исполняющая желания». Деревня Такцер (Рычащий тигр) представляла собой маленькое и бедное поселение, расположившееся на холме, с высоты которого открывался вид на обширную долину. В течение длительного времени никто не заселял и не возделывал эту землю, только кочевники использовали ее под пастбища. Причиной тому была непредсказуемость погоды в этом районе. Его Святейшество пишет в своей автобиографии «Свобода в изгнании»: «Во годы моего раннего детства моя семья была одной из двадцати смельчаков, которые рискнули добывать средства к существованию в этой местности». Родители Его Святейшества были бедными крестьянами, в основном они выращивали ячмень, гречиху и картофель. Его отец был мужчиной среднего роста со вспыльчивым характером. «Помню, как-то я дернул его за усы, за что на свою беду был жестоко наказан», — вспоминал Его Святейшество. — Однако он был очень добрым человеком и никогда не держал зла». Свою мать Его Святейшество вспоминает как одну из добрейших женщин, каких он когда-либо встречал. В общей сложности она родила шестнадцать детей, из которых выжило семеро.
У Его Святейшества было две сестры и четыре брата, которые пережили младенческий возраст. Церинг Долма, старшая сестра, была на 18 лет старше Его Святейшества. «Она помогала матери по хозяйству и принимала роды. Когда, сразу после моего рождения, она взяла меня на руки, то увидела, что один глаз у меня открылся не полностью. Без колебаний она приложила большой палец к веку и силой раскрыла его, к счастью, без каких-либо болезненных последствий», — пишет Его Святейшество. У Его Святейшества было три старших брата: Тхуптен Джигме Норбу, самый старший, который был признан реинкарнацией высокореализованного ламы Такцера Ринпоче, Гьяло Дхондуп и Лобсанг Самтен. Младший брат Тензин Чогьял был также признан реинкарнацией другого высокореализованного ламы Нгари Ринпоче.
«Конечно, никому и в голову не приходило, что я могу быть чем-либо иным, нежели обыкновенным ребенком. Почти невозможно было поверить в то, чтобы в одной и той же семье родилось более одного тулку (лам-перерожденцев) и, само собой разумеется, мои родители не могли и представить себе, что меня провозгласят Далай-ламой, — пишет Его Святейшество. — Хотя чудесное выздоровление отца от тяжелой болезни во время рождения Его Святейшества и было благим знаком, но никто не придал этому особого значения. Так же и у самого меня не было особенных предчувствий того, что ждет меня в будущем. Мои ранние воспоминания очень обычные». Среди них есть такая картина: он наблюдает за группой дерущихся детей и бросается к ней, чтобы встать на сторону слабых.
«С особым удовольствием я вспоминаю, как маленьким ребенком с мамой заходил в курятник, чтобы собрать яйца и оставался там. Мне нравилось усесться в гнездо и кудахтать. Другим моим любимым занятием в детстве было складывать вещи в сумку, как будто я собираюсь в длительное путешествие, и приговаривать: «Я еду в Лхасу, я еду в Лхасу». Позже, об этом факте, а также о моей настойчивости в том, чтобы мне всегда позволяли сидеть во главе стола, стали говорить как о знаках того, что я, должно быть, знал о своем предназначении для великих дел».
Считается, что Его Святейшество является реинкарнацией каждого из предшествующих тринадцати Далай-лам Тибета (первый родился в 1351 г. н.э.), которые в свою очередь считаются проявлением Авалокитешвары, или Ченрезига, Бодхисаттвы сострадания, держащего белый лотос. На самом деле, он — семьдесят четвертое проявление Ченрезига в линии преемственности, которая берет начало от мальчика-брахмана, жившего во времена Будды Шакьямуни. «Меня часто спрашивают, действительно ли я верю в это, — пишет Его Святейшество. — Ответ дать непросто. Но в возрасте 56 лет, обдумывая свой опыт в настоящей жизни, я, будучи буддистом, без труда соглашаюсь с тем фактом, что духовно связан как со всеми тринадцатью предшествующими Далай-ламами, так и с Ченрезигом и с самим Буддой Шакьямуни».
Обнаружение Далай-ламы XIV
Когда Лхамо Дхондупу едва исполнилось три года, поисковый отряд, направленный тибетским правительством на поиски новой реинкарнации Далай-ламы, прибыл в монастырь Кумбум, куда его привели несколько знаков. Одним из них было забальзамированное тело его предшественника, Тхуптена Гьяцо, Далай-ламы XIII, который умер в возрасте 57 лет в 1933 году. Обнаружили, что у тела, находившегося в позе лотоса, голова повернулась с юга на северо-восток. Вскоре после этого, у регента, старшего ламы, было видение. Всматриваясь в воды святого озера Лхамо Лацо на юге Тибета, он ясно увидел, как перед его взором проплыли буквы тибетского алфавита «А», «Ка» и «Ма». Затем последовал образ трехэтажного монастыря с бирюзово-золотой крышей и дороги, ведущей от него к холму. Наконец, он увидел маленький дом со странной конструкцией сточных желобов. Он был уверен, что буква «А» указывает на северо-восточную провинцию Амдо, куда и был направлен поисковый отряд.
Когда члены поискового отряда достигли Кумбума, они уже понимали, что двигаются в правильном направлении. Было очевидно, что если буква «А» относится к Амдо, то «Ка» означает монастырь Кумбум, который и был трехэтажной постройкой с крышей цвета золота и бирюзы. Теперь им надо было найти холм и дом с необычным устройством желобов, и они начали свои поиски в близлежащих деревнях. Когда члены поискового отряда увидели искривленные ветви можжевелового дерева на крыше дома родителей Его Святейшества, то были уверены в том, что новый Далай-лама находится неподалеку. Однако они не стали раскрывать цели своего визита, а только попросились на ночлег. Руководитель отряда, Кевцанг Ринпоче, притворившись слугою, провел почти весь вечер, наблюдая и играя с младшим ребенком в доме.
Ребенок узнал его и закричал: «Лама из Сера, Лама из Сера!». Сера – это монастырь Кевцанга Ринпоче. На следующий день они покинули дом и вернулись несколькими днями позже уде в статусе официальной делегации. На этот раз они привезли с собой вещи, принадлежавшие Далай-ламе XIII, а также другие вещи, которые ему не принадлежали. В каждом случае, ребенок правильно определил вещи, которые были принадлежностью Далай-ламе XIII, приговаривая: «Это мое. Это мое». Эта проверка убедила поисковый отряд в том, что перед ними новое воплощение Далай-ламы.
Вскоре мальчик из деревушки Такцер был официально признан новым Далай-ламой. Сначала Лхамо Дхондупа привезли в монастырь Кумбум. «С этого времени начался в не самый счастливый период моей жизни», — напишет Далай-лама позже, вспоминая разлуку с родителями и незнакомую обстановку. Несмотря на это, в монастырской жизни все же обнаружились два утешающих обстоятельства. Во-первых, здесь жил старший брат Лобсанг Самтен. Вторым утешением служило то, что его учитель был очень добрым пожилым монахом, который часто брал на руки своего маленького ученика, прикрывая его своими монашескими одеждами.
С течением времени Лхамо Дхондуп должен был вновь встретиться со своими родителями, чтобы вместе направиться в Лхасу. Однако это событие произошло лишь полтора года спустя, потому что Ма Буфенг, местный китайский военачальник, мусульманин по вероисповеданию, отказывался выдать мальчику-реинкарнации разрешение на выезд в Лхасу без уплаты значительного выкупа. Только летом 1939 года Лхамо Дхондуп направился в путешествие в столицу Лхасу с большим отрядом, в который входили его родители, брат Лобсанг Самтен, члены поискового отряда и другие паломники.
«Путешествие в Лхасу заняло три месяца. Я практически ничего не помню, кроме величайшего удивления, которое вызывало у меня все, что я видел: большие стада дронгов (диких яков), пасущихся на равнинах, небольшие стада кьянгов (диких ослов) и изредка мелькающих гова и нава, маленькие антилопы, которые были такими легкими и быстрыми, что их можно было принять за приведения. Мне также нравились огромные стаи кричащих гусей, которые встречались нам время от времени», — писал Его Святейшество.
Отряд Лхамо Дхондупа был принят правительственной делегацией, состоящей из высокопоставленных чиновников, и сопровожден в местность Догутанг в двух милях от ворот в столицу. На следующий день была проведена церемония, на которой на Лхамо Дхондупа возложили духовное руководство тибетским народом. Затем его вместе с братом Лобсангом Самтеном отвезли в Норублинку, летний дворец Его Святейшества, который находился к западу от Лхасы.
Зимой 1940 г. Лхамо Дхондупа привезли во дворец Потала, где он был официально введен в должность духовного главы Тибета. Вскоре после этого признанный Далай-лама прибыл в храм Джоканг, где для Его Святейшества, как новообращенного монаха, была проведена церемония обрезания волос. С этого момента он должен был брить голову и носить монашескую одежду бордового цвета. В соответствии с древней традицией, Его Святейшество расстался со своим именем Лхамо Дхондуп и принял новое имя Джампел Нгаванг Лобсанг Еше Тензин Гьяцо.
Затем он приступил к обучению. Учебный план был тем же, что и для всех монахов, нацеленных на получение степени доктора буддийской философии, и включал логику, тибетское искусство и культуру, санскрит, медицину и буддийскую философию. Последняя дисциплина, самая важная и сложная, была разделена на пять категорий: Праджняпарамиту (учение о совершенной мудрости); Мадхьямаку, (философию Срединного пути); Винаю (свод монашеской дисциплины); Абхидхарму, (метафизику) и Праману, (логику и эпистемологию).
Юношеские годы
Летом 1950 г., за день до открытия оперного фестиваля, Его Святейшество, выйдя из ванной комнаты в Норбулинке, почувствовал, как земля под ногами пришла в движение. Когда это природное явление стало затихать, люди начали поговаривать о том, что это было непростое землетрясение – это было предзнаменование. Двумя днями раньше регент Татхаг Ринпоче получил телеграмму из Чамдо от губернатора Кама, в которой говорилось о внезапном нападении китайских солдат на тибетский пограничный пост. С предыдущей осени китайские коммунисты периодически атаковали границы Тибета, заявляя о своем намерении освободить его от рук империалистических агрессоров. Теперь все говорило о том то, что китайцы решили привести свое намерение в исполнение. «Я хорошо осознавал, что Тибет находится в великой опасности, поскольку наша армия насчитывала не более 8 500 офицеров и солдат и не могла бы противостоять победоносной Народной Освободительной Армии Китая (НОАК)», — писал Далай-лама.
Двумя месяцами позже, в октябре, в Лхасу пришли новости о том, что армия из 80 000 солдат НОАК перешла реку Дричу на востоке Чамдо. Итак, топор палача опустился на плаху, и вскоре суждено было пасть и Лхасе. С приближением зимы новости становились все хуже, народ стал требовать, чтобы Его Святейшество принял на себя всю полноту светской власти. В это неспокойное время Тибетское правительство провело консультацию с оракулом Нечунгом, который, подойдя к Его Святейшеству, положил хадак, белый церемониальный шарф, ему на колени и вымолвил: «Тху-ла бап» (Его время пришло). 17 ноября 1950 г. во дворце Норбулинка состоялась торжественная церемония возведения на трон Его Святейшества Далай-ламы как главы светской власти в Тибете. Ему было тогда всего 15 лет.
В начале ноября, за две недели до того, как Далай-лама вступил в эту должность, в Лхасу прибыл его старший брат. «Как только я взглянул на него, то сразу понял, что ему многое пришлось перенести, — писал Далай-лама. — Амдо, провинция, где он родился и где расположен Кумбум, находится у границы с Китаем, и она быстро попала под контроль коммунистов. Его самого держали в монастыре фактически как заключенного. В то же время китайцы предприняли попытки внушить ему новые коммунистические взгляды и сломить его дух. Они планировали отпустить его в Лхасу при условии, что он попытается убедить меня принять власть Китая. Если я буду оказывать сопротивление, то он должен был меня убить, за что его бы вознаградили».
В связи со вступлением в должность Его Святейшество объявил всеобщую амнистию, и все заключенные были отпущены на свободу. «Я был рад такой возможности, хотя иногда испытывал сожаление по этому поводу, — писал Далай-лама, который прежде внимательно следил за жизнью заключенных из своего дворца. — Когда я наводил свой телескоп на тюремную территорию, она была пуста, и только несколько собак рылись в отбросах в поисках объедков. У меня было чувство, будто что-то исчезло из моей жизни».
Вскоре после того как пятнадцатилетний Далай-лама стал неоспоримым лидером шестимиллионного народа, стоящегона пороге полномасштабной войны, он назначил двух новых премьер-министров. Одним из них стал монах Лобсанг Таши, а вторым — опытный администратор мирянин Лукангва.
«Проконсультировавшись с ними и Кашагом (Кабинетом министров), я решил направить делегации за границу – в Америку, Великобританию и Непал, чтобы убедить эти страны вступиться за нас, — писал Его Святейшество Далай-лама. — Еще одна делегация должна была отправиться в Китай в надежде договориться о выводе войск. Эти миссии отправились в путь в конце года. Вскоре после этого китайцы сконцентрировали свои силы на востоке, и было решено, что я вместе с большинством высокопоставленных членов правительства перееду на юг Тибета, чтобы, если ситуация ухудшится, я мог с легкостью пересечь границу и бежать в Индию. Лобсанг Таши и Лункангва должны были остаться для выполнения своих обязанностей».
Во время пребывания Его Святейшества в Дромо, на границе с Сиккимом, пришли известия о том, что пункта назначения достигла только делегация, направленная в Китай, остальные миссии были вынуждены вернуться обратно. Невозможно было поверить в то, что Великобритания согласилась с притязаниями Китая на Тибет. Его Святейшество был расстроен и тем, что Америка также отказала им в помощи. «Я помню охватившее меня чувство великого горя, когда я осознал, что все это означало: Тибету придется встретиться со всей мощью коммунистического Китая в одиночку», — писал Далай-лама.
Расстроенный безразличием к судьбе Тибета, продемонстрированным Великобританией и Америкой, Его Святейшество предпринял последнюю попытку избежать полномасштабного вторжения Китая, направив в Пекин для переговоров с китайцами Нгабо Нгаванга Джигме, губернатора Кама. Его делегация была наделена полномочиями вести переговоры по единственному пункту: она должна была убедить китайское руководство не вводить войска на территорию Тибета. «Однако как-то вечером, когда я был один, грубый резкий голос объявил по радио о том, что «Соглашение из 17 пунктов о мирном освобождении Тибета» было подписано представителями правительства Китайской народной республики и, как они выразились, местным правительством Тибета. Как оказалось, китайская сторона даже подделала печать Тибета и принудила делегацию во главе с Нгабо подписать это соглашение. Так китайцам удалось совершить государственный переворот из-за уступчивости тибетцев, хотя и под дулом пистолета», — писал Далай-лама. Его Святейшество вернулся в Лхасу в середине августа 1951 г.
Накануне ухода в изгнание
Следующие девять лет Далай-лама провел в попытках избежать полномасштабного военного захвата Тибета Китаем и унять нарастающее недовольство тибетских сил сопротивления китайской агрессией. В июле 1954 г. Его Святейшество нанес исторический визит в Китай для проведения мирных переговоров, продлившийся по июнь 1955 г.; он встретился с Мао Цзэдуном и другими китайскими лидерами, включая Чжоу Эньлая, Чжу Дэ и Дэна Сяопина.
С ноября 1956 г. по март 1957 г. Его Святейшество находился в Индии, где участвовал в праздновании 2500-летия со дня рождения Будды (Будда Джаянти).
Зимой 1958-1959 гг., когда Далай-лама сдавал заключительные монастырские экзамены в Лхасе, продолжали поступать обескураживающие сообщения о нарастающей жестокости китайцев.
Уход в изгнание
10 марта 1959 г. китайский генерал Чжан Цзиньу вручил тибетскому лидеру, казалось бы, безобидное приглашение посетить театральное представление с участием китайской танцевальной труппы. Когда приглашение поступило вновь, на этот раз с оговоркой, что Далай-ламу не должны сопровождать тибетские солдаты, а его личные охранники не должны иметь при себе оружия, огромное беспокойство охватило простой народ Лхасы. Вскоре вокруг дворца Норбулинка собралась толпа из десяти тысяч тибетцев, полных решимости пресечь любую угрозу для жизни их молодого лидера.
17 марта 1959 г. во время консультации с оракулом Нечунгом Далай-ламе было дано четкое указание покинуть страну. Слова оракула подтверждало и проведенное Его Святейшеством гадание, хотя шансы на успешный уход из Тибета были ничтожно малы.
Около 10 часов вечера Его Святейшество, переодетый в обычного солдата, в сопровождении малочисленного эскорта, сумел чудом пробраться через огромную толпу и направился к реке Кьичу, где к нему присоединилась остальная свита, включая ближайших членов семьи.
В изгнании
Через три недели после того, как Его Святейшество и его свита покинули Лхасу, они достигли границы с Индией, где их встретила индийская гвардия, сопроводившая беженцев сопроводила в Бомдилу. Индийское правительство уже дало предварительное согласие предоставить убежище Далай-ламе и его последователям. В Массури Его Святейшество встретился с премьер-министром Индии Джавахарлалом Неру, с которым он обсудили меры по реабилитации тибетцев, бежавших в Индию. Осознавая важность предоставления тибетским детям современного образования, Его Святейшество убедил Неру открыть в Министерстве образования Индии специальный отдел по вопросам образования для тибетских беженцев. Индийское правительство взяло на себя все расходы, связанные с открытием школ для тибетских детей.
20 июня 1959 года Его Святейшество созвал пресс-конференцию, где официально признал «Соглашение из 17 пунктов» недействительным. Он также провел кардинальную реорганизацию Тибетского правительства. Он распорядился создать новые министерства: Министерство информации, Министерство образования, Министерство внутренних дел, Министерство безопасности, Министерство по вопросам религии и Министерство экономики. Большинство тибетских беженцев, число которых возросло почти до 30 тысяч, были рассредоточены в придорожных палаточных лагерях у подножия гор северной Индии. 10 марта 1960 г. Далай-лама впервые выступил с теперь уже традиционным заявлением по случаю годовщины Тибетского народного восстания.
«Я обратил особое внимание своего народа на то, что важно иметь долгосрочный взгляд на положение дел в Тибете. Для находящихся в изгнании, я сказал, что нашей первоочередной задачей является обустройство на новом месте и сохранение наших культурных традиций. Что же касается будущего, я выразил свою веру в то, что наше оружие – это истина, справедливость и храбрость, и с его помощью, мы, тибетцы, в конечном итоге одержим победу в борьбе за свободу Тибета.
Вернуться назад